Человеческое общество, по мнению Хакару, воспитывало своих детей в иллюзии социальной адаптации. Связи, а их в обществе было более чем достаточно, обязывали идти на те или иные поступки, испытывать определенные чувства, говорить определенные слова. Гин очень рано понял, что человеческое общество держится на лжи. Мало того, что индивиды были связаны общественными рамками снаружи, так они ещё ограничивали себя внутренними искусственно созданными принципами.
Как бы глупо это не выглядело, это в каком-то смысле было обосновано. Человеческий разум стремился упорядочить вселенную. Учитывая, что космос и окружающий мир не слишком подвергались контролю, чтобы не обратиться в хаос и безумие, люди стремились упорядочить хотя бы то, до чего могли дотянуться - себя. Люди создали общество, придумали нормы и поведения, обязали к привязанности, любви, дружбе, благодарности и прочему.
И хотя сейчас стало модным говорить о том, что все испытываемые человеком чувства и эмоции имеют природу биологического процесса, полностью абстрагироваться от них, мысля только разумом для хомо сапиенса невозможно. К тому же разумность рано или поздно заставляет прийти к выводу, что без общества ему не обойтись. Узы человека и общества слишком сильны, чтобы так легко их разорвать.
Сильнее них была лишь цепь, привязывающая к грузу прошлого.
Другой вопрос, что сломать последнюю вполне возможно. Достаточно просто забыть. Здоровая психика так и поступает, отбрасывая мешающие полноценно жить факты. Но всегда существовали идиоты, упорно цепляющиеся за уже мертвое прошлое - вчерашний день, из которого полноценно не извлечь уроки, не взять опыт, от которого нельзя оттолкнуться. Вязкое, похожее на болото такое прошлое постепенно поглощало личность и саму жизнь.
Гин часто задавался вопрос, что окажется сильнее: его вдруг проснувшееся социальное сознание, из-за которого он попытался в свое время вернуть Юкио к полноценной жизни или упрямое желание японца с этой жизнью покончить? У Хакару была определенная фора: во-первых, его интерес имел и рациональную сторону, а не только извращенное желание реализовать то, что Такуми называл «дружбой», во-вторых, любое живое существо инстинктивно стремиться к жизни - против Юкио было упрямство альбиноса и собственный организм. Но иногда Хакару казалось, что это все его сильно утомляет.
Он слушал японца молча, чувствую сладкую, горячую, приправленную лёгким сигаретным привкусом горечь во рту. То, что внезапный монолог Такуми казался ему несколько непоследовательным, Хакару не смущало. Он всегда считал, что к истине ведут окольные пути, а среди откровенного бреда водятся умные мысли. Кроме того альбиносу было просто лень обрывать немного вибрирующий от какого-то неясного чувства голос. Он не успокаивал, даже наоборот. Раздражение, холодное, сосредоточенное, подкатывало к сознанию. Возможно, в этом и крылась причина молчания – ему просто нужно было дозреть до определенного состояния.
Когда Юкио третий раз назвал его по фамилии, альбинос ощутимо сморщился, резко поднявшись с кровати. Любой, кто когда-нибудь читал книжки по манипуляции человеческой массой, знает, что имя дает определенную власть над личностью. Оно довлеет. Правильно обращаясь по имени можно получить нужное отношение, и, соответственно, необходимый результат. Вряд ли Такуми осознавал, как он к нему обращался.
Казалось, что за этой трижды по-разному произнесенной фамилией, Гин не расслышал ни доклад, ни основную просьбу. Разум затмевался раздражением, мыслями о ближайшем будущем, анализом сегодняшнего дня и воспоминаниями разной степени давности. В этой каше присутствовали и препараты, о которых говорил Такуми. Правда, Хакару едва ли понимал, зачем он ему о них рассказывал.
- Да неужели?! – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Гин, бросая прищуренный взгляд на лежащего в кровати японца. – Если ты так думаешь, тебе стоит просто взглянуть в зеркало. Твоя жалость к себе просто отвратительна, повествование непоследовательно, а тело забинтовано настолько, что очень смахивает на мумию. Это совсем не подходит под категорию «в порядке»! – раздельно произнес, альбинос. – Если ты думаешь, что от всего этого я испытываю восторг, то ты ошибаешься. Меня совсем не прельщает заниматься откровенно беспомощным мужчиной, который не хочет думать о себе сам. Меня бы это не прельщало, даже если бы ты хотел, но тогда бы в этом был хоть какой-то смысл. – Он собирался добавить что-то ещё, что-то по-особенному обидное и едкое, но передумал, отвлекаясь на другую мысль.
- Мог бы лишний раз не паниковать. Я бы никогда не сделал бы тебя своим Бойцом. Это не только разрушило бы то, что меня устраивает сейчас, мне не нужны чужое место и статус кривой замены. – Криво усмехнувшись, мягко, растягивая гласные проговорил Гин. Нити связи, так и не ставшие чем-то более-менее прочным, рвались без особого усилия с его стороны. – Спи, - он бросил последний приказ, залатывая дыру там, где ещё недавно был соединяющий с аурой Бойца канальчик. - Договорим, когда твой разум придет в нормальное состояние.

"Тупица", -  подобное завершение разговора было ему не в новинку. Альбинос вернулся к своему кофе, подумал о том, что стоило перекусить и, казалось, полностью потерял интерес к Юкио. Он не слушал, не смотрел на собеседника, не реагировал на его монолог. В конечном итоге, слова японца не умиляли того факта, что именно лис пришел за помощью. И пусть Такуми не нравились его методы, альбинос не сказал и не сделал ничего такого, чтобы заслуживало подобной реакции со стороны японца. Хакару дал ему время отдохнуть и прийти в себя, а Юкио взбрыкнув, выгнал его из квартиры. Хорошо друг, ничего не скажешь. "И та ещё истеричка".
После продолжительного молчания Гин ответил только:
- Мне все равно. - Делай, что хочешь. Говори, что хочешь. Звучало даже серьезно, презентабельно и безразлично, но все равно по-детски. Это Хакару понимал, но больше сказать ему все равно было нечего. С одинаковой вероятностью теперь он мог забрать все вещи и уйти, громко хлопнув дверью, или сделать вид, что не расслышал. Оба варианта не удовлетворяли. Такуми не услышит его хлопок, не отреагирует и не почувствует сожаления. Казалось, он уже спал тогда, когда говорил ту глупость, которая так неудачно задела чувства альбиноса.
"Откуда это "задело чувства"? Из какого-то сериала? Звучит слишком мелодраматично", - Хакару уже не злился, его мысли текли вяло, но все с той же рациональностью. Гин не мог простить Юкио и спустить этот выпад на тормозах. Не он когда-то навязался на эти непонятные и даже чуждые отношения. Лис никогда не хотел быть обременен связями. Это зона для него была слишком близкой, практически интимной и непонятной. Но Ю назвал его другом, и Гину это понравилось.
Он был умным, хоть и занудой, понимал на лету все, что касалось работы, и был абсолютно несвободен. От его присутствия не сосало под ложечкой от желания обладать, статус "друг" накладывал определенные права и Хакару это абсолютно устраивало. Это была приятная грань влияния, когда Гин в свою очередь позволял помыкать некоторыми аспектами своей жизни. Теряя Юкио, он терял последнего человека, который его не просто боялся, ценил или принимал в расчет. Этот занудливый япошка принимал альбиноса со всеми потрохами, не пытаясь лезть и изменять внутреннее. Хакару это ценил. Даже вероятность того, что Такуми мог легко от этого отношения отказаться, заставляла лиса чувствовать себя неуютно.
Он курил, дымя на всю комнату. Мысли о работе вытеснили мысли о дружбе, но пепельница неумолима наполнялась. "Я просто жалок", - в голове Хакару складывалась мозаика из разных кусочков событий, но полностью подняться над действительностью не удавалось. Он без спросу находился в квартире человека, которого уважал. Его выгнали. Нужно было собрать свои вещи и уйти, но монитор слабо освещал бликами от заставки пустую, темную комнату, сигарета тлела, на столе одиноко стоял полупустой стакан, а пепельница была наполнена сверх всякой меры уже выкуренным. Гин не уходил из вредности, и потому что не видел в этом смысла. Он был немного пьян, во рту было сухо, а на работу можно было ехать уже через три-четыре часа. Вся ночь ушла на изучение отчетов и ситуационного положения их клана. Болела рука, поминая о причине его приезда.
"В конце концов, тебе нужно просто найти кого-нибудь - мальчика, девочку, собачку. Эта реакция нездорова". Ситуация ущемляла. Это он пришел за помощью, подобное положение дел казалось ему нормой, но ничего хорошего из сегодняшней встречи Гин не вынес. Разрыв связи пусть даже короткой и временной больно бил по нервам. После смерти жертвы Гин насильно установил связь с Такуми, эгоистично пытаясь удержать его на этом свете. С тех самых пор у него осталось немало воспоминаний, это был успешный опыт, но он больно ударил Хакару по самолюбию. Он был плохим человеком, плохим сотрудником и другом, и даже плохим ВС. И в конечном итоге даже теперь у него не было ничего принадлежащего только ему, а у Такуми была его глупая жертва. Это было неправильно, но Хакару завидовал. Его бы смерть подобный фурор не произвела бы.
Короткий сон отдавал холодом и сигаретным вкусом. Прежде чем уйти, Хакару принял душ и переоделся, благо недостатка в одинаковых пиджаках и рубашках у Юкио не было. Несмотря на небольшую разницу в росте и весе, костюм медика всё равно смотрелся на альбиносе мешковато, но последнего это не слишком смущало. Проверив наличие флешки, Гин вышел, разумеется, не оставив свой ключ. Впрочем, никакой уверенности в том, что он когда-либо им воспользуется, у Хакару не было.
Второй день пребывания в Японии только начинался.

---------------------> Имение Сигеру Зайлена