Абель молча шагнул мимо Хильд, с интересом наблюдая за тем, как перед ними развернулся новый, совершенно незнако... Погодите. Разве незнакомый мир? Накатило странное ощущение дежа вю, словно он уже когда-то был здесь, окидывал взглядом именно этот пейзаж. Но еще невероятней было то, что он чувствовал себя так, будто вернулся домой после долгого отсутствия. Он хотел что-то сказать, обернулся к Хильд, но слова его застряли в горле, а ушки чуть прижались к голове. Она метнулась к нему, что-то испуганно говоря, раздирая рубашку, сдирая пуговицы, но он отчего-то медлил, с удивлением, так легко читавшимся в его распахнутых глазах, в которых почему-то отражались золотистые языки пламени, придававшие им янтарный оттенок, наблюдал за красивейшим превращением, когда-либо виденным им в жизни: превращением прекрасной девушки в не менее прекрасную дикую кошку. Одно дело быть предупрежденным, а другое – видеть все своими глазами.
Итальянец сделал шаг назад, прикусив губу, как почувствовал, что что-то было не так: по его подбородку потекла тоненькая струйка крови. Нет, у меня длинные клыки, но не настолько же... Он прошелся языком по ним, с удивлением отмечая перемены. Что происхо... Он отступил еще на шаг, забыв о Хильд, чувствуя лишь то, как до боли сладко заныли мышцы. По волосам его, и без того огненным, побежали язычки пламени, а сама их копна стала увеличиваться в размерах.
- Пресвятая Мадонна... - выдохнул Абель, скидывая с себя уже порядком изодранную девушкой рубашку, чтобы отметить появление золотистой шерсти, по которой тоже бежали огоньки пламени. Судорожный вдох и рука метнулась к шее, чтобы попытаться зажать в тонких пальцах иконку Мадонны, которой там не оказалось: еще в библиотеке он на всякий случай снял ее с шеи, убрав в карман рубашки.
…Ave, Maria, gratia plena; dominus tecum: benedicta tu...
Ногти его удлинились, делая маникюр 'незабываемым', но итальянец даже не заметил этого, он сейчас лишь с удивлением, но без единой капли  страха, наблюдал за собой, еле заметно шевеля пересохшими, горячими, словно в жару, губами.
…In mulieribus, etbenedictus fructus ventris tui Iesus...
Он словно со стороны видел свое менявшееся тело, как встал на четыре лапы, выскальзывая из частично порванных штанов со следами от когтей, ботинок и прочей человеческой ерунды, которая сейчас только мешалась. Он отчетливо слышал свой срывающийся и хрипящий шепот, застревавший рычанием в груди, звоном остававшийся в ушах.
…Sancia Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae…
Отчего такая внезапная набожность? Он и сам не мог понять, лишь чувствуя, как перекатываются под шелковистой золотой шкурой нечеловеческие мышцы, как острые когти сжали землю, скрываясь через пару мгновений в мягких подушечках лап, как большие огоньки пламени скользили в его роскошной гриве, отражаясь в янтарных, словно виски, глазах с вертикальными кошачьими зрачками. А потом все, накопленное внутри - непонимание, напряжение, удивление - вышло раскатами грома из мощных легких, накрывая всю округу низким по-львиному царским рыком.
…Amen. 
Как все оказалось просто. Лев медленно, сладко потянулся, до хруста в суставах, и опять выпустил когти в землю, словно проверяя их. Взгляд его нашел рысь, сидевшую неподалеку и наблюдавшую за ним. Он вальяжно опустился на землю, кладя одну лапу поверх другой, производя впечатление могучего отца прайда. Он думал так же лениво, словно растягивая мысли, спокойно и невозмутимо.
Шеол. Дом?.. Почему?

Лениво прикрыв янтарные глаза, трехметровый лев прислушивался к звукам, окружавшим его: благо теперь слух, который стал близок к идеальному, позволил ему это сделать. Он слышал, как рысь, сидевшая неподалеку, мыла лапу, как где-то совсем рядом раздался одинокий птичий крик, как вдруг зашумела вода, прошелся шелест травы, словно волнующее зеленое море. Создавалось впечатление, что он ощущал что-то давным-давно забытое, то, что он очень хотел подсознательно вспомнить, но никак не мог, что-то ему не позволяло, что-то держало его. Он чувствовал так, словно только сейчас очнулся от долго и затянутого сна, в котором ему только снилась его жизнь вне этого прекрасного мира.
Значит, он Видящий. Надо было пораскинуть мозгами, к чему это вело, что будет дальше, но… кот в нем отказывался это делать, намекая, что жить необходимо только настоящим, что рядом находится весьма прелестная рысь с очаровательными ушками и милым коротеньким хвостиком.
Он открыл глаза, все так же не меняя позы, лишь кончик его хвоста лениво покачивался, но не в знак напряженности, а просто так. От переизбытка чувств, верно. Он проследил за рысью взглядом, ее первый полукруг, не собираясь поворачивать голову, чтобы смотреть дальше. Абель доверял рыси, знал, что она не нападет со спины.
- Да. Как оказалось.
Из его горла раздался низкий негромкий рык, скорее напоминавший мурчание. С одной стороны было непривычно себя так ощущать, необычно, но с другой стороны… Казалось, он делал то, что когда-то забыл, слишком давно, чтобы это помнить. Но теперь он вспомнил, теперь какая-то пустота внутри него заполнилась вот этим жизненно важным.
- Я ощущаю себя… Дома.
Можно было получше рассмотреть Хильд, неторопливо отметить, как красиво переливается ее шкурка, как блестят золотые глаза. В ней есть сила и уверенность, скрытая за ‘женственностью’ и хрупкостью рыси. Это достойно уважения. Ему нравится.
Когда совсем рядом оказались ее глаза, он лишь оскалился – но это было, скорее, своеобразной улыбкой, ведь иначе ни коты, ни кошки улыбаться не умеют. Мысленно, вкладывать эмоции в свои действия. Независимая рысь.
- Так же, как и тебе.
Он лениво поднялся, чтобы потянуться, ощущая свою нечеловеческую мускулатуру, и встряхнул шикарной гривой. Он лев. Это понятно. Но что за огоньки бегают по шерсти? Достаточно на мгновение задуматься, как вокруг ореолом вспыхивает пламя, делая его уже не просто львом, а огненным, словно он создан только из одной этой стихии. Был бы Абель человеком, он бы удивленно вскинул брови, но сейчас он лишь чуть прижал уши, мысленно приказывая себе. И вот он снова совершено обычный – Нет, конечно! Не в этом смысле. Так он просто уникальнейшее создание! – лев, даже золотистые всполохи перестали бегать по его шкуре.
Он легко, несмотря на свой немаленький вес и размеры, оказался рядом с рысью, а в глазах его читался ленивый интерес и искорками мерцавший на их дне восторг.
- Удивлена? Я тоже.
В каждом большом коте живет маленький котенок. Может, в кошке тоже?
- Поиграем?

- Хор-р-рошо, что не удивлена. Много удивляться вр-р-редно.
Следить за рысью взглядом полуприкрытых глаз, он сейчас сытый и довольный, будто умял целого… слона? Какие смешные воспоминания, он же никогда в жизни не пробовал слона! А тут воспоминания встают, словно он еще маленьким котенком пробовал, когда львицы из прайда приносили добычу. На слонов охотились редко – слишком сильные они. Но странные, словно не его, воспоминания есть. И они будоражат кровь.
Зажмуриться, мягко выпустив когти в траву и так же мягко убрав их, и снова тряхнуть гривой, словно он только и делал, что так сидел на солнце рядом с рысью в совершенно незна… незнакомом ранее мире, который теперь ощущался родным и невероятно уютным. Приоткрыл один глаз, почувствовав шевеление рядом, чтобы лениво наблюдать за Хильд, словно решившей прекратить такое приятное занятие – просто греться на солнышке.
Лениво открыть второй глаз, чтобы внимательно посмотреть на рысь, подарившую ему невесомую и незамысловатую ласку, после чего почувствовать игривый укус. Лев вскинул голову и тут же нашел взглядом виновницу, которая уже оказалась на самой границе леса, словно дразня царя зверей одним своим насмешливым видом.
Медленно подняться, сладко и долго тянувшись, почувствовать напрягшиеся на мгновения мышцы лап, позволяющие на бегу завалить мощного буйвола, после чего, снова выпустив из горла раскатами рык, словно обозначив свое местонахождение, одним прыжком оказаться там, где еще секунду назад была рысь. Медленно вдохнуть ее запах, запоминая, и последовать за ней в лес. Хитрая лесная кошка! Она прекрасно понимает, что такому крупному хищнику, как он, будет нелегко петлять среди стволов за ней: ему проще нестись мощными прыжками по саванне, где его сила и выносливость ценятся больше, чем ловкость и маневренность.
Но это не помешало ему принять ее условия игры, стелясь по траве прыжками разной длины: то ему надо было перепрыгнуть через поваленное дерево, то обогнуть маленький пролесок, то грудью рвануть на кусты. Он был медленнее здесь, чем эта лесная бестия, которая дразнилась, легко перемещаясь среди ветвей и солнечных зайчиков, ныряя в зелень, которая успешно ее скрывала, лишь изредка показывая свои перемещения хрустом тоненьких веточек под мягкими лапами. Впрочем, лев шел вполне уверенно, даже бесшумно, мягко касаясь мощными лапами веточек, листьев и травы, но нисколько не выдавая себя их хрустом и шелестом. Его шкура, ставшая темно золотой, скорее в рыжизну, хоть и не помогала ему прятаться так, как это делала Хильд, но скрывала его от любого невнимательного, а иногда даже и внимательного, взгляда.
Резко остановиться, втягивая воздух ноздрями, разделяя дорожки запахов, чтобы понять, куда дальше бежать. Низко зарычать, пугая какого-то пушистого кролика, и снова продолжить свой путь, следя взглядом за золотистым пятном, мелькавшим среди стволов и веток.
Впрочем, далеко бежать дальше не пришлось: следующий прыжок вывел его к небольшому лесному озеру, посреди которого на маленьком островке лениво, словно насмешливо, восседала эта лесная красавица. Лев медленно подошел, доброжелательно оскалившись, и склонил голову к воде, чтобы сделать несколько глотков воды. Он нисколько не устал, ему даже понравилась эта игра в догонялки-прятки.
- Молодец. Кр-р-расиво идешь.
Он поднял голову и посмотрел на рысь, после чего, снова оскалившись-улыбнувшись, легко поддел лапой  воду, брызнув на лесную насмешницу. Но купаться, конечно, не хотелось.

Абель следил взглядом за рысью, которая уже через несколько мгновений оказалась рядом с ним на берегу – мокрая, но какая-то слишком довольно-хитрая. Впрочем, когда его окатило сотнями разноцветных искрящихся брызг, он понял причину сей радости, сего довольства. Однако воды он так и не почувствовал – все капли осели на гриве, придавая ей вид праздничной елки с прозрачными капельками воды вместо елочных украшений.
Лев помотал головой, стряхивая их с себя, и посмотрел на рысь. На мгновение прикрыл глаза, но это было, скорее, похоже, что он слишком медленно моргал. Случившееся же далее походило на что-то невероятное, он даже и не знал, что такое может происходить – это было удивительно и вместе с этим восхитительно-пугающе: разве можно быть одновременно всем вокруг, не теряя при этом себя? Как оказалось, можно. За это время он успел стать всем миром, чтобы понять, что ему хотелось сейчас, где он сможет это найти и, главное, зачем. Одинокой птицей закружился он над раскинувшейся где-то далеко за лесом саванной, антилопой склонился к реке, чтобы напиться после долгого бега, маленьким сусликом застыл, оглядывая окрестности. Он знал, что он хотел.
Лев легко склонился и уткнулся носом в плечо рыси, чтобы легонько ее подтолкнуть.
- Твой лес. Поохотимся? По моим правилам.
Так он, скорее, предлагал посмотреть на него в привычном для него месте. Не раздумывая более, он развернулся и одним мощным прыжком перемахнул через все озеро, после чего, ведомый чутьем и запахами, направился по одному ему понятной дороге, легко огибая деревья и перепрыгивая через коряги. Он чувствовал, что рысь не только не отставала от него, но и позволяла ему вести, словно показывая путь. Вскоре сам лес уже перестал походить на лес средней полосы, появились тропические деревья, раздались голоса южных птиц, что поспособствовало появлению на сосредоточенно-расслабленной морде льва довольному выражению.
Они вышли из джунглей, и Абель резко остановился, оглядывая открывшееся перед ними море желтовато-золотой травы, саванну – в то время, пока не наступил еще сезон дождей, приносящий облегчение и зелень. Обернувшись и кинув хитрый взгляд на Хильд, лев побежал дальше, стелясь по сухой траве мощными длинными прыжками, а целью его был видневшийся неподалеку водопой-оазис, окруженный редкими деревьями и высокой травой. Там сейчас пережидало самую жару стадо зебр, полностью расслабившихся и почти не поднимавших голов от воды.
Лев припал к земле, бесшумно подкрадываясь, не отрывая внимательного взгляда от выбранной жертвы – крупной зебры, которая беспечно пила почти возле самой густой травы. Золотистая шкура терялась среди желтой травы, поэтому льва было трудно заметить, чем он и воспользовался: подкравшись совсем близко, одним прыжком он оказался совсем рядом с зеброй, сбивая ее одним ударом мощной лапы, после чего легко перегрыз ей позвоночник у основания шеи, убивая. Это было так легко, словно он всю жизнь занимался таким, охотился, что не могло не вызывать удивления, однако, тщательно скрытого.
Говорят, сытый лев – лев абсолютно безопасный, так и Абель развалился на земле возле воды, лениво глядя на рысь, его полуприкрытые глаза просто лучились удовольствием, ленью и расслабленностью.

- Львицы. Но иногда и львам можно почувствовать удовольствие охоты, - он, довольно жмурясь, посмотрел на кошку, сидевшую рядом. Погруженный в совершенно новые и удивительные ощущения, он, тем не менее, не забыл о ее присутствии даже в такое волнительное время, как время охоты. Действительно, в прайде именно львицы выполняют охотничью функцию, но все же бывает время, когда лев, оставив свое ленивое и вальяжное времяпрепровождение, отправляется на одиночную прогулку, осматривая свою территорию. Тогда и может он позволить себе почувствовать ритм танца, особую музыку, которая звенит в чутких ушах, которые слушают природу во время охоты. Буйвол, зебра, антилопа – он даже и не думает, кого именно выбрать. Это знание приходит откуда-то свыше, когда интуиция начинает работать на него в такой непредсказуемый момент.
- Есть немного, - он мурлыкнул, кошачье горло очень хорошо приспособлено для этого. Теперь можно лениво прикрыть глаза, тем не менее, прислушиваясь, к происходившему вокруг. Было очень непривычно себя так ощущать, таким свободным, таким раскованным и… словно в своей тарелке, иначе не выразиться. Кажется, он мог бы так лежать часами, чуть помахивая кончиком золотисто-коричневого хвоста, греясь в лучах солнышка на этой траве около водопоя.
Внезапно лев снова поднялся на ноги и, сделав пару шагов, оказался рядом с водой, чтобы опустить голову к самой поверхности. Он с удовольствием лакал ее, немного шумно, разбрызгивая капельки вокруг, сверкавшие маленькими хрусталиками в воздухе. Повисшие на усах, гриве и шерсти на морде, они делали льва чуть более забавным, но от этого более живым. Он помотал головой, после чего опять вернулся на то же место, по пути потершись носом о золотистое плечо рыси, наблюдавшей за ним. За кажущейся хрупкостью скрывалась сила, что не могло ему не нравиться. Как и нравилась ему сама Хильд, милая и непосредственная.
- Ты здесь охотилась?
Можно опять сложить лапу на лапу, после чего положить на них голову, расслабленно прикрывая глаза. Не обязательно смотреть на кого-то, чтобы его видеть. Он понял это только тут, и это открывшееся ему знание было необыкновенным настолько, что он сам себя не узнавал. Когда бы он еще мог подумать, что существует какой-то неведомый мир, где он уже не будет просто Владеющим Силой, он будет существом, принадлежащим этой Силе, имеющим возможность пропустить ее здесь сквозь себя.
Впереди еще столько всего, что нужно узнать и понять.
- Тебе не скучно со мной? – он так и не открыл глаз, но все существо его смотрело на рысь. Он и сам не понимал, как такое происходит, как такое, вообще, возможно на свете. Но отрицать это было бессмысленно, а он и не думал это делать. Он смотрел сейчас на Хильд глазами птицы, кружившей над ними, зеброй, поднявшей голову где-то вдалеке, травой, склонявшейся от легкого ветра, короткими волнами, накатывавшими на берег. А потом поднял голову и посмотрел сам янтарными глазами, в глубине которых танцевали язычки пламени.

Жмуриться, млея на солнышке – казалось бы, что могло быть лучше? Мягкое присутствие рядом, но совсем не чужое. А оно удивительно приятное, словно… Вот ждал ты этого чуда долго-долго, подсознательно даже. И сам не мог понять – чего же ты так долго ждал? Зачем, вообще? Иди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что…
А нет. Не так все. Теперь можно почувствовать все то, что ты не понимал. Это как научиться сердцем понимать, открыться миру, пропуская его сквозь себя. Сначала страшно, очень – а вдруг потеряешь себя в буйстве этих красок? Вдруг просто забудешь о том, кто ты такой, зачем сюда пришел? Это ведь плохой, грустный финал – вот так раствориться в мире, пусть и таком притягательном и загадочном. Но сейчас можно на удивление легко балансировать на грани, не теряя такую важную частичку, которая называется «Я».
- Я просто предположил.
Ответная усмешка, скрытая в усах и низкий бархатистый рык, мягко заклокотавший в горле, но похожий, скорее, на мурлыканье. Снова жмуриться, все же не отрывая взгляда от грациозной рыси, любуясь ей. Мысль мелькнула – жаль, что она не львица. Но как быстро появилась, так и пропала: она такая, какая есть. Рысь. Иначе это уже не она. Хильд.
А теперь поймать себя на этой мысли… и задуматься. Да, огнегривый лев задумался, что мелькнуло золотистыми искрами на дне медово-янтарных глаз. Почему он настолько явно выделяет этого Бойца, с которым встретился в первый раз? Ведь, по сути, его все должно волновать лишь только с точки зрения заключения новой Связи. Или… нет? Кто знает. Впрочем, на самом деле, думать на эту тему все-таки не хотелось, поэтому Абель лишь чуть зажмурился, немного приподняв морду и поглядывая на умывающуюся рысь. Да, девушка, она и кошкой остается девушкой. Аккуратная, чистоплотная и очень-очень милая.
Внезапно лев потянулся, сладко-сладко, и зевнул, непроизвольно показывая мощнейший арсенал противотравоядного – и не только, впрочем, - оружия, свои клыки. А потом оказался рядом с рысью, чуть склонив голову и рассматривая из-под нее, продолжая довольно и немного лукаво жмуриться.

- Возвращаться?
Если бы он был человеком, то лицо его приняло бы несколько разочарованный вид, а золотые брови неумолимо поползли бы вверх. Ему не хочется отсюда уходить, он знает точно. Он столько нового здесь нашел, столько интересного. А если представить, сколько еще можно здесь разгадать, отыскать, выследить. Из-за этого ощущения чуть кружится голова, он чувствует, насколько пьяный здесь воздух. Удивительно! У него ведь иммунитет на алкоголь, он уже и забыл, как приятно может быть – чувствовать себя в состоянии опьянения. Опьянения этой неконтролируемой Силой.
- Почему так быстро?
Можно проигнорировать пока фразу, повисшую вопросительным знаком в воздухе. Необходимо понять, почему надо уже уходить из этого места. В жизни пытаться заставить льва делать то, что он не хочет – дело гиблое и опасное. А здесь?
Абель поднялся на ноги и сладко потянулся, чуть зажмурившись. Все-таки уходить совершенно не хотелось, ведь… здесь такие невероятные ощущения! Он чуть качнул головой, теперь садясь и наблюдая за рысью, чуть прищурившись, словно и не собирался никуда идти. То, как она медленно направилась к лесу, который виднелся на горизонте, как золотистая шерсть переливалась на солнце и чуть подрагивали обаятельные кисточки на красивых ушках – все это было красиво, а итальянец, как эстет, не мог не оценить это. Но даже такое не могло сейчас его убедить в том, что уходить необходимо.
- Я думаю, что одежда никуда не денется, хотя сомневаюсь в ее относительной целостности после всего случившегося, - ответил, чуть передергивая плечами, что смотрелось несколько странно в образе льва, но, тем не менее, прекрасно показывало те эмоции, которые он хотел передать таким жестом. Даже в таком мощном животном, царе всех зверей, все равно сохранялась изящность и утонченность золотоволосой итальянской модели, тогда как на дне янтарно-медовых глаз мелькнули зеленоватые искры, напомнившие изумрудный цвет его глаз в человеческом облике.
- Хорошо, что сюда можно вернуться в любое время. – он мурлыкнул, а звук этот был грудной, значительно бархатнее и ярче, чем если бы он вырвался из груди простой домашней кошки. Объемный и красивый звук, которым Абель даже залюбовался, на мгновение отвлекаясь от всех остальных звуков и мыслей. Поднявшись снова, лев направился следом за рысью, вальяжно и никуда не торопясь, ступая царственно и спокойно, словно каждый его шаг мог что-то решить в мире, а потому должен быть просчитан и продуман.
- Я не знаю. То, что я… такой. Это хорошо или плохо? – задумчиво. Но, скорее, это было больше риторический вопрос, чем требующий серьезного и продуманного ответа. Потому что для себя Абель точно знал: нет ничего лучше того, что сейчас произошло, что открылось ему после знакомства с Хильд, знакомства с Шеолом. И… как же получилось так, что до этого он и не знал про себя… такого. Теперь даже одна мысль о том, что он мог бы никогда не узнать о Шеоле, заставляла чувство глухого недовольства лениво ворочаться внутри.

- Как только захочу? – он в несколько длинных, стелющихся прыжков догнал рысь, после чего совершенно неторопливо пошел рядом, даже не глядя на нее. Да и зачем на нее смотреть, если ты и так ее слышишь, чувствуешь… видишь! Ты можешь видеть в этом мире, не обращаясь к помощи глаз, потому что весь мир – твои глаза. И весь мир – твои ощущения. Ты можешь стелиться шелковой травой под мягкими золотистыми лапами, скользить игривым ветром по короткой шерсти, отражаться небом в янтарных глазах… и для этого тебе не нужно смотреть в ту сторону. Какое же это было блаженство!
- А если я не захочу возвращаться прямо сейчас? – вопрос прозвучал просто с ленивым интересом, как будто он спрашивал только для галочки, чтобы удовлетворить свое любопытство, но не больше. – И… я тоже могу открывать двери, верно? – он перешел на рысь, размышляя о том, что узнавал. В принципе, подсознательно от и сам отлично знал ответ на этот вопрос, но хотелось, наверное, услышать все именно из уст Хильд.
Рысь внезапно сделала несколько длинных и красивых прыжков, но Абель не стал отставать. Конечно, размах лап у него явно был больше, поэтому и прыжков потребовалось меньше, чтобы догнать эту пушистую и лукавую озорницу. Да, было приятно думать о ней именно в этом смысле, это приносило нескрываемое удовольствие, которое отражалось на царственной морде, но причина которого могла остаться не совсем ясной.
- Это… замечательно. – он не сказал больше ничего, но нельзя было не почувствовать, какой спектр чувств был вложен в эти два слова. Невероятно, просто невероятно! Счастье, удовольствие, быстро тающие нотки растерянности, которые заменялись твердой уверенностью и спокойствием. И… восторг, рвущийся наружу, заставивший мотнуть головой и негромко зарычать, чувствуя, как по гриве снова бегут огоньки пламени. Да, именно такой был восторг. Горячий и пламенный. Трудно было успокоиться, но гореть он перестал, теперь только пламя отражалось на дне медовых глаз.
- Честно говоря, у меня такое ощущение… что я то ли прозрел, то ли обрел потерянную память о том, что было мне невероятно дорого, - поделился с рысью лев, после чего усмехнулся в усы и чуть качнул головой, отталкиваясь мощными лапами и стелясь длинными прыжками над травой, чтобы ворваться под сень деревьев, словно путник в благословенную воду озера в жаркий день. Сейчас уже идти по лесу проще, чем в первый раз: тогда Хильд намеренно пряталась, лукаво улыбаясь с веток и сверкая смазанным золотом в тени листьев, когда сейчас она выбирала дорогу попроще, снисходительно относясь к крупным габаритам своего непривыкшего к таким путешествиям спутника.
- Ты помнишь, где осталась одежда? – скорее, риторический вопрос, когда лев догнал рысь, лишь ненамного от нее отставая. Но почему-то хотелось, чтобы он прозвучал.